Бабский мотив [Киллер в сиреневой юбке] - Иоанна Хмелевская

Агата усиленно напрягла серые клетки.

— От Юречка… Хотя нет, от Юречка я слышала про эту гусыню Стефана. От её бывшего жениха? Нет, он тоже лишь про Уршульку говорил, насчёт подружки все было как-то туманно. От тебя я вообще ничего не слышала, это я тебе про неё рассказывала, я её вычислила, можно сказать, из воздуха! Слушай, ей-богу, не знаю, кто мне про неё говорил!

— И отлично, — похвалила я Агату с чувством глубокого облегчения. — Вообще-то ты могла ничего про эту бабу не слышать, это до меня доходили сплетни, а не до тебя. То есть ты про неё ничего не знаешь, и привет!

— Я видела её на фотографии, — буркнула Агата. — Ты мне показывала.

— До снимков моих пока что не добрались, квартиру они ещё не настолько разбомбили. Сейчас я вернусь домой, и фотографии сгинут на веки веков. Подумай, ты ведь и в самом деле ничего про неё не знаешь! Тебе даже врать не надо, только помни: она — это не я. Чужая тётка! Про меня можешь говорить все, что взбредёт на ум, но только отдельно от неё.

Агата пораскинула мозгами и довольно кивнула:

— Ты права. Я вообще к этому убийству никакого отношения не имею. Слушай, может, теперь подумаем, кто её укокошил? Ты-то в этих делах профессионал…

— Опомнись, в такое-то время?

— Так ведь ещё совсем не поздно!

— Знаешь, я все-таки хотела бы пожить немножко у себя дома. И мне ещё генеральную уборку делать.

Генеральная уборка перевесила все остальные соображения. Агата на время отказалась от доморощенного расследования, но пообещала прийти завтра вечером, потому что днём к ней вернутся ребёнок с домработницей, подкинутые на время Агатиного шока бабушке.

Замечу в скобках, что семейные отношения у Агаты были весьма своеобразные. Ребёнок был внебрачный, но признанный отцом, с фамилией и алиментами. И на этом отцовство заканчивалось. Несостоявшийся муж пропал где-то в голубой дали, вроде как он с увлечением исследовал разные экзотические территории — Арктику, русло Амазонки, вершины Гималаев. Зато имелась бабушка, мать несостоявшегося мужа. Бабушка занималась внуком с восторгом, утверждая, что он заменяет ей сына-отшельника, и жизнь Агате она облегчала очень. К счастью, бабушка ещё работала, иначе она вцепилась бы в Адася зубами и когтями.

Я наконец вернулась домой, обеспокоенная и расстроенная, но одновременно в глубине души благодарная неизвестному злодею, который освободил меня от кошмара…

— Ну и дурака же мы сваляли, — самокритично поведал Бежан Роберту Гурскому в тот же вечер. — Ошибка на ошибке едет и ошибкой погоняет! В жизни такого конфуза у меня ещё не было.

— Во-первых, не у вас одного, пан майор, а у нас обоих, — энергично возразил начальнику Роберт. — Во-вторых, мы не одни, а в многочисленном обществе.

— Факт, — согласился Бежан. — Никто не выполнил своих обязанностей, какое-то помрачение ума на всех нашло. Свари-ка нам кофе, а у меня в заначке, кажется, есть пиво. Таким дураком я домой не пойду, заснуть не смогу!

Роберт полностью поддержал начальника.

Они вдвоём сидели в опустевшем здании отдела, хотя рабочее время давно закончилось. Сыщики ждали результаты экспертиз, сделать которые они распорядились только сейчас, и пытались привести в порядок ублюдочное расследование.

— Показания на тему покойницы можно сразу выбросить на помойку, — подсчитывал потери Бежан, — кроме первой записи с описанием места и времени, результатов вскрытия, фотографиями и описью вещей. Все остальное можем повесить на гвоздик в сортире. У нас есть неопознанный труп, а мы начинаем с нуля.

— Фамилия-то все-таки сходится?

— Черт её знает. Курам на смех: поверили паспорту с печатью о прописке. Единственный умный человек на месте оказался наш пёс. Он сразу сказал, что покойная прошла четырнадцать шагов, и не больше. И нигде поблизости не шастала.

— Хорошо, что хоть собака под рукой оказалась, — вздохнул Роберт.

— Надо было сразу провести опознание трупа, — мрачно продолжал Бежан, — так нет, мы же люди гуманные, пожалели брата. А возьмём хотя бы детей, которых у неё не могло быть! Одно это должно было заставить нас задуматься. Иногда в уставах и предписаниях есть свой смысл. Бюро переписи населения пришлёт данные только завтра утром…

— Но это же будут Барбары Борковские со всей страны!

— А потом ещё окажется, что никто из них нам не подходит, потому что у покойницы была совершенно другая фамилия.

— Есть ещё шанс с отпечатками пальцев.

— Ладно, не утешай, предчувствия у меня самые скверные. Слава богу, что эта вторая баба сегодня вернулась, а не через две недели, потому что неизвестно сколько мы успели бы напаскудить!

— На монашку покойница наша не похожа, — после паузы уныло заговорил Роберт. — Побегать бы с фотографией по кабакам, опубликовать фото в газете…

— Много чего надо сделать! — вздохнул Бежан.

Наконец пришли первые результаты из лаборатории.

Паспорт оказался подлинным — государственный общегражданский паспорт, а вот содержание его было ловко подделано. Фамилию и место рождения не тронули, а все остальное фальсифицировали. Эксперты сумели выяснить, что жертву звали не Барбара, а Бальбина, дата рождения состарила её на два года, кто-то приписал ей девичью фамилию Мямля, подделали и имена родителей, а на месте штампа о прописке паспорт подчистили чуть не до прозрачности и поверх записали адрес живой Барбары Борковской.

— Хватай телефон! — быстро приказал Бежан. — Звони в бюро переписи населения, пусть оставят в покое Барбару и ищут Бальбину!

Имена родителей прочитали, никакие не Густав и Анна, а Чеслав и Хелена, так… настоящая дата рождения… Нет, я даже смотреть на это не могу: что ни шаг, то ляпсус. Инвалидная команда, а я во главе. Откуда мы выкопали семью этой живой Борковской?

— Из паспортного бюро. Так было быстрее.

Ну и девичья фамилия. Мямля… Мы оперативно нашли людей…

— Черт бы побрал такую оперативность…

Но если штампы настоящие, значит, районом поиска остаётся Мокотов, это уже лучше, чем искать по всей стране. Послушай, но из этих подделок-переделок следует только одно: покойница хотела притвориться Барбарой Борковской, журналисткой.

— Плохо притворялась. Где место работы? Должен быть штамп об увольнении из прокуратуры!

— Места работы нет никакого. Погоди-ка, но у нас есть прежний адрес прописки, специалисты прочитали замазанное: Северная Прага, улица Полеская… Сейчас туда кто-нибудь поедет… нет, не сейчас — завтра! — со снимком покойницы.

Ещё есть возможность, что… Хотя времена не те.

Роберт вопросительно смотрел на начальника. Бежан снова вздохнул.

— Ну, чтобы захватить себе права на квартиру. Когда-то такие мошенничества случались. К тебе в квартиру лезет чужой человек, ты вызываешь милицию, а тут — фигушки, человек прописан в той же квартире, что и ты. Такая неразбериха получалась для милиции, для суда, вообще для всех. Но уже не в наше время, конечно.

— Тогда зачем покойнице такие трюки?..

Тут поступила радостная весть, что отпечатки пальчиков покойницы действительно есть в картотеке. Один раз её арестовали, ещё несовершеннолетней, четырнадцать лет назад, по причине того, что оказалась на месте преступления: взлом продовольственного магазина. Владелица отпечатков пальцев звалась Бальбина Фелиция Борковская, а никакая не Барбара. Имена родителей такие-то, дата и место рождения, проживает на Полеской улице…

— Завтра ты мне из-под земли выроешь это дело о взломе, — распорядился Бежан. — Пока что я вижу во всем этом одно утешение: убитая Борковская по фамилии Борковская существовала на самом деле. И можно нащупать дорожку, которая нас к ней приведёт. Снимки нам пришлют только завтра утром, поэтому пока я согласен отправиться домой.

К следующему полудню кое-что прояснилось.

На улице Полеской никто Бальбины Борковской не узнал и никто ничего о ней не слышал, кроме одной крайне склеротичной старушки, которая вспомнила времена двенадцатилетней давности, и то лишь потому, что люто ненавидела свою соседку, соседка уже бог весть сколько времени как съехала, старушка не смогла даже вспомнить её фамилию, да и вообще сомневалась, в каком именно доме та жила. Но зато прекрасно помнила, что гнусная соседка сдавала комнаты жильцам и страшно за их счёт обогащалась. И девка эта у неё тоже проживала, соседка ещё говорила, что прописала её, но все враньё. А девка-то наглая такая, бедную женщину обзывала старой каргой и ведьмой. И каждую ночь всякие бандюки молодые к ней приходили, а ещё они кота загрызли, и не правда это, что собака кота загрызла, собака нервная была, сама всех кошек боялась…

Старые домишки уже пропали с лица земли, превратившись в новые виллы или многоэтажные башни, и ни одна душа, кроме склеротичной старушки, наглой девки знать не знала. В архивах паспортного отдела царил чудовищный хаос, с огромным трудом удалось выяснить, что Бальбина Борковская выписалась по неизвестному адресу.